«Все работы хороши, выбирай на вкус!» — заявлял поэт, сам по жизни в основном занимавшийся «белоручным» трудом: стихи, поэмы, пьесы, иллюстрации в окнах РОСТА, лекции, выступления… Физической работой Маяковский занимался, пожалуй, что в глубокой юности, когда ошивался в подпольной революционной типографии…
Все работы хороши, да. Но не за все хорошо платят. И невозможно, чтобы любая работа была по душе – нет таких разносторонних людей.
Помнится, в самом начале двухтысячных мне не понравилось, что в рубрику юмора, которую я вёл в журнале для глухих «В едином строю», начало вмешиваться руководство.
Нет, не главный редактор начал лезть, а начальник, которого поставили надзирать за СМИ Общества глухих. Он был главнее главреда. Когда дяденька уже собственноручно стал поправлять фразы в юморных моих текстах, я обозлился и подал на увольнение. Главред беззубо согласился. В общем, журнал лишился корреспондента, а я – стабильной «белоручной» работы. Но не очень горевал – платили мало там.
Поколбасился я, значит, какое-то время без дела. А у меня друг слабослышащий работал на стройрынке «Каширский двор», что недалеко от одноимённого метро. Исполнял он обязанности «мастера по уборке территории». Мастерство заключалось в управлении отрядом дворников, прибиравшихся на этом рынке. Ещё с 90-х годов пошла такая традиция у «Каширского двора» брать на вакансии уборщиков именно инвалидов по слуху – благодаря тому, что какое-то время существовали весомые льготы для предприятий, где имелся высокий процент сотрудников-инвалидов.
Ну так вот, заявил мне друган, что на «Каширский двор» ещё мастер требуется. Ведь дворники во главе с мастером работали посменно. Одна смена отработала с 9 утра до 7 вечера и отдыхает сутки, а в это время как раз другая смена убирает мусор. Вот на одну из этих смен и требовался мастер.
Я сначала обрадовался – «Каширский двор» был недалеко от моего дома. Но по ходу оформления документов меня надули: выяснилось, что мастер требуется на «Каширский двор-3», который находился у МКАДа, и пилить туда от моего дома – не меньше полутора часов. Но выбирать не приходилось, я согласился и на этот вариант.
Обычно в мастера по уборке, надзирающими за работой глухих дворников, брали слабослышащих. Ушлой администрации это было выгодно. Слабослышащий тоже числится инвалидом по слуху, зато говорит внятно и по телефону может общаться. Да ещё, как правило, слабослышащие лучше владеют русским языком и понимают тексты на нём. Чего нельзя сказать о стандартных глухих…
Таким образом, мастер исполнял роль переводчика между глухими уборщиками и вышестоящим начальством.
Начальники, как им положено, издают приказы. Если письменный, то для глухих дворников это непонятный набор слов. Они, недоуменно разглядывая бумажку, зовут мастера. Тот читает и объясняет на жестовом языке, что пишется в приказе.
Например, в документе написано следующее: «в связи с погодным прогнозом о значительных снежных осадках с 21 по 27 декабря будет произведён дополнительный набор работников по уборке по срочному договору на сезонную работу». Мастер переводит на жестовом языке таким образом (подстрочно): «Следующая неделя снега много-много! Будут ещё дворники брать, но работают они временно, всего одну неделю!»
Глухие дворники кивают и мрачно бурчат руками: «На фиг лишние брать, лучше денег нам добавка, мы бы всю работу выполнить!»
Если начальник самолично прибывает на место со своими ценными указаниями, то мастер обязан быть рядышком, вслушиваться и переводить дворницкому контингенту перлы вышестоящей инстанции.
Понятное дело, в обязанности мастера входит контроль за трудом глухих дворников, распределение их по территории рынка, проверка результатов – всё ли подмели, весь ли лёд раздолбали, все ли газоны подстригли?
Также мастер занимается оформлением глухих, поступающих на работу в «Кашдвор». Задача какая? Взять товарища под белы ручки, отвести в главное административное здание, которое находится на «Каширском дворе-1», проверить, все ли документы принёс, сводить его в отдел кадров, помочь написать заявление о приёме на работу, переводить вопросы кадровиков, объяснить график, пилить с новичком на «Каширский двор-3», чтобы знакомить с обстановкой и коллегами…
Самое сложное было – следить чтобы анкету заполняли адекватно. До сих пор помню, как один глухой мужик мурыжил графу «Какую школу окончили?».
— Я учиться школа НИИД! – говорит.
НИИД, это чтоб вы знали – Научно-исследовательский институт дефектологии. При нём в советское время имелась школа для глухих. Сейчас этот НИИД переименовали в ИКП – Институт коррекционной педагогики.
— Ну так и пиши! – дактилирую ему по буквам. – «Школа при НИИД».
— А можно добавить: я учёба школа только пять, пять, пять? – гордо спрашивает будущий дворник.
— Нет, — говорю, — не надо.
Заполнили с ним анкету. А тётка из отдела кадров её нам обратно суёт. Мол, непонятно, что за НИИД такая, вписывайте расшифровку!
— Ты знаешь, как расшифровывается? – интересуюсь у мужика.
— Знаю! – весомо отвечает тот. – я грамота сильный! Я школа пять, пять, пять! Институт!
— Знамо дело, что институт. А «Н» тогда что? Подсказываю: научно…
— Во, дальше знаю! – радуется дядя. – Научный институт исследования!
— В принципе правильно… Пиши! – и я дактилирую ему. – «Научно-исследовательский институт…» А буква «Д» что означает, знаешь?
Мужик призадумался, потом просиял и с криком: «Знаю, знаю, я школа пять, пять!» — написал требуемое слово. Получилось очень весомо:
«НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ ДЕФЕКАЦИИ»
Сразу поясню, что человек не знал значения этого слова на букву «Д». Просто таким образом записал слово «дефектологии».
Впрочем, тема об образовании глухих, которое находится большей частью ниже плинтуса из-за отчуждённости их от русского языка, тема вечная и больная. Это к слову…
Принимали как-то группу новых дворников, среди которых оказались две женщины. Причём женщин оформляли без моего присутствия. Всё шло по накатанной, оформились чин чином, поехали на «Кашдвор-3», а там местное начальство, разбирая бумаги новоприбывших, говорит:
— Всё хорошо, значит, мужиков забери и выдай им инструмент, а женщинам скажи, что убираться им вот в этом офисном здании, пусть идут туда, им там всё покажут. Особое внимание на туалеты!
Я немного удивился – вроде бы оформлялись все на дворников, а не на уборщиц. Но ладно, сообщаю тёткам, что им вон туда туалеты драить. Женщины скандал закатили: Мы в дворники хотим, не в уборщицы! Туалеты мыть не нанимались!
Я к начальству: так и так, бабий бунт типа, хотят наравне с мужиками на территории рынка работать, а не офисы и туалеты мыть. Начальник мне копии их заявлений показывает, а там так и написано: мол, прошу взять на «должность технического работника по уборке помещений».
Я обратно к женщинам: вы же сами написали! Они оправдываются: Нам образец давать в отдел кадров, мы точно, как там написано, так и писать! Мы глухие! Нам много слово не понятно! Мы дворники хотим, туалеты сами пусть мыть!
Начальство лично пришлось уговаривать (я переводил, ессно):
— Вы же женщины, вам в офисе легче работать, а уборка территории – работа мужская, тяжёлая! Не валяйте дурака!
Но женщины упёрлись. Да и я уговорил – мол, могут! Начальство Третьего «Кашдвора», недовольно пыхтя, согласилось соблюдать гендерное равенство. Ну, значит, мне снова пришлось ехать с двумя несостоявшимися уборщицами на «Каширский двор-1», идти с ними к кадровикам, переписывать заявления и проходить прочую волокиту.
Впрочем, на свою голову это сделал. Хотя, с другой стороны, повезло. Случилась такая история.
Зимой, в те дни, когда требуется убирать здоровенные кучи накопившегося за месяц снега, в помощь дворникам подгоняют трактор с ковшом. Вообще-то, на стройрынках бегают маленькие такие тракторчики «бобкэты», которые чистят от снега там, где просторно, где широкие площади между лавками. Глухих за рули тракторов никогда не сажали, водили их слышащие. Ну, вот, а где и «бобкэты» бесполезны – подгоняют здоровенный агрегат с ковшом.
И вот огромную заледеневшую гору снега требовалось перекидать в самосвалы. Приехал трактор, стал вгрызаться в лёд. У глухих дворников задача – подгребать рассыпавшийся снег и забрасывать его в ковш. А как раз в этот день один из дворников увольнялся, и мне начальство велело отконвоировать его на «Каширский двор- 1»: помочь написать заявление об увольнении и попереводить.
А тем временем одна из женщин, энтузиастка такая, перестаралась, забрасывая снег в ковш. Под этот самый ковш и угодила, получила перелом ноги. Я приезжаю обратно, а там скорая помощь, шум, гам, в общем – событие. Мне пришлось эту несчастную в травмпункт сопровождать, там общаться с врачом. Наложили ей шины, и я её домой на своей машине отвёз. К ней домой, в смысле, а не к себе.
Вернулся на работу, начальник мне говорит:
— Ах ты гад. Доказывал, что бабы могут дворниками работать? А теперь, видишь, какие неприятности! Повезло тебе, что я тебя отпустил с глухим в главный офис, а то бы сам сейчас ответственность нёс, как мастер! А теперь я кругом виноватый!
Я возражаю:
— Под ковш и мужчина мог попасть, да и сам я мог бы угодить! И вышло бы, что женщины лучше, да?
Начальник в ответ:
— Мужикам что, они привычные!
Ну, уладилось как-то всё. Но женщин больше дворниками не брали. А я, поработав так года два на Третьем «Каширском дворе», уволился. Во-первых, понял, что не моё совсем, во-вторых, начальство на меня косо посматривало. Знаете, почему? Не потому что я плохо работал. А потому что глухой. То есть я всю жизнь похож на слабослышащего – лицом к лицу общаюсь нормально, грамотный более-менее, речь мою понимают, хоть и акцент есть. Но – по телефону не могу говорить. Потому что – глухой, а не слабослышащий.
А когда меня в «Каширском дворе» брали на работу, то меня приняли за «эсэса» (так в обиходе общества глухих сокращённо слабослышащих называют). Оформили – и бац, выяснилось, что я по телефону не общаюсь. Тогда, лет 20 назад, вацапов, вайберов и прочих мессенджеров в природе не существовало. А в смске много не напишешь, да и накладно по деньгам-то…
А я уже оформлен. Так что пришлось им меня всё-таки мастером ставить. Но прочие слабослышащие мастера на всех трёх «Кашдворах» получали ЦУ от начальников через мобильные, а моему бедному начальнику приходилось шкандыбать по стройрынку в поисках меня. И настроение от этого у начальника не улучшалось.
Так что оба вздохнули с облегчением по поводу моего увольнения – и администрация Третьего «Кашдвора», и я сам.
А вы думали, дворником легко работать, да? Ага, как же.